Нахмурившись, смутившись, Ракитин все же попытался высвободить руку, но Таня не дала. Это было ее признание в любви. Оно далось ей очень дорого. Невероятно дорого, потому что за ее стулом все время находился Володя. И горько, с разочарованием, он смотрел на нее. Таня чувствовала его всей своей кожей, и оттого вся еда в этот вечер оставляла привкус горечи на губах. Но она нисколько не фальшивила в отношении Ракитина. Она так чувствовала.

Туча появился через несколько дней. Мрачный и как будто похудевший.

— Цыган назначил сход. Ох, шо будет, шо будет... Шоб они были мине здоровы! — вздыхал он тяжело.

— Зачем сход? — но Таня и так знала ответ.

— Будут гнать из города фраера того задохлого, швицера ушлого, шоб ему ни дна, ни покрышки. Будут кумекать, за как. Цыган сказал, шоб ты пришла. Но ты не ходи.

— Я пойду, — сказала Таня, мгновенно приняв решение.

— Для чего то? — насупился Туча. — Куда оно тебе... теперь?

— Не разговор, Туча, — усмехнулась она. — Я заварила эту кашу, я ее до конца и расхлебаю. Особенно теперь.

— А этот твой фараон шо скажет на эту кашу?

— А ничего не скажет, потому что я ему не скажу. Так где сход?

— Ну, как знаешь... Я бы не ходил.

— Туча! — Таня нахмурилась, но потом рассмеялась, ей вдруг захотелось его обнять. — Туча, так где сход?

— Дом номер два по Барятинскому переулку. Знаешь, где Канатная? Там в катакомбы ход есть...

Глава 23

Володя которые сутки бился над странной запиской из кабинета Патюка и даже по ночам не спал. Она вставала перед его глазами, не давая спать, не давая жить.

«2 ИНКВЕЗИТОР (? ) Барятинский». Очевидно, безграмотный чекист имел в виду инквизитора. Но инквизиции никогда не было в Одессе, даже с самого дня основания города, даже во времена турецкого поселения Хаджибей.

Володя попытался спросить Алену, но она отмахнулась от него:

— Чего ты пристаешь ко мне со всякой ерундой? Какая мне разница! Чушь все это! Кому надо? Почему ты не можешь жить спокойно?

Прошло совсем не много времени, чтобы Володя окончательно понял: Алена была поверхностной. Интеллектуальные загадки никогда не занимали ее ум. К тому же она очень мало понимала его духовные изыскания. Но, как всякий мужчина, Сосновский был готов простить ей этот грех. Ее молодость и привлекательность пока заменяли ум и интеллект. Володя думал, что разум Алены он сможет постепенно развить. Но пока ему с ней было тяжело.

Он бесконечно, беспрерывно уговаривал себя, но мысли его все время возвращались к Тане. Она ведь не сказала бы, что это не важно, что он пристает к ней с ерундой. Она стала бы искать разгадку вместе с ним, и нашла бы ее раньше него. Она бы... Она... Порой Володя ловил себя на мысли, что сходит с ума. Таня сопровождала его везде...

В редакции был старый сотрудник, коренной одессит, сумевший пережить все смены властей. Володя показал ему эту записку.

— Так что тебе не понятно? Это же Барятинский переулок, — сказал с удивлением старик, — Канатную пересекает.

Володя хлопнул себя по лбу! Ну конечно же Барятинский переулок! Ведь он ходил в это место к Туче на Канатную, говорить с ним про убийства воров. И дом, где он говорил с Тучей, находился как раз рядом — почти на пересечении Канатной улицы и Барятинского переулка. Это было уже кое-что. Дело потихоньку сдвигалось с мертвой точки.

Чтобы познакомиться с историей Барятинского переулка, Володя пошел в городскую публичную библиотеку. Он помнил: это красивейшее место города, рядом находится парк. Переулок ведет к морю, так же, как и Канатная улица. Володя вспомнил также, что уже читал об этом. Когда проектировали Одесу, план города был составлен таким образом, чтобы все улицы от центра вели к морю. Именно поэтому они и были непривычно прямыми.

В публичной библиотеке было сумрачно. Пожилая женщина по просьбе Володи вывалила перед ним пыльные тома, и он углубился в чтение.

Первым на глаза Сосновского попалось описание Александровского парка, граничащего с переулком и Канатной.

Местность имела сложный рельеф. Центр был полностью отрезан Карантинным оврагом, через который построили деревянный мост. В этом районе была расположена Одесская крепость с портовым карантином, поэтому уголок стал заповедным, и в нем не было застройки.

Упразднение крепости, карантина и устройство крепостного сада создали благоприятные условия для развития парка. А когда он появился, район стал аристократическим, здесь начали строить богатые особняки.

Самой же аристократической улицей стала Маразлиевская (бывшая Новая, переименованная в честь городского головы Григория Маразли). Она была даже красивее Надеждинской улицы, до того считавшейся непревзойденной. Так же, как и Канатная, Маразлиевская улица была застроена аристократическими особняками.

Володя подумал, что неспроста Мишка Япончик имел в этом районе одну из своих квартир: уж очень ему хотелось чувствовать себя наравне с аристократами. Ведь он был королем — если не по крови, то по положению.

Но интересной особенностью этого района было то, что все это место стоит на катакомбах. Под домами были выработки ракушняка, многочисленные подземные тоннели, которыми был испещрен не только район Александровского парка, но и Канатной.

Впервые об этом заговорили в 1864 году, когда на Канатной стали исчезать люди. По словам очевидцев, они словно проваливались под землю.

Так, известно, что расследовали исчезновение аптекаря, работавшего в аптеке на Канатной. Именно тогда была создана полицейская экспедиция, в которую вошли и ученые из Новороссийского университета. Тогда и появилось заключение, что под домами находятся катакомбы — в документах они описывались как выработки ракушняка. По распоряжению властей многие входы была заколочены досками и заложены кирпичами.

Еще одним интересным моментом была история о масонах. Когда Александр I издал указ о запрете масонства, то первые облавы стали происходить именно в аристократических особняках Маразлиевской и Канатной. Полицейские постучались в один дом, где, по доносу, происходило масонское собрание. Но когда они ворвались внутрь, там не оказалось ни одного человека: все обитатели особняка ушли через подземный ход в катакомбы, которые были расположены под домом.

Бросившись в погоню, полицейские очень скоро заблудились в переплетениях страшных ходов. Было очень опасно потеряться в смертоносных лабиринтах подземелья, поэтому после недолгого преследования они повернули обратно. А члены масонской организации спаслись от ареста.

Володя задумался. Именно в катакомбы водил желающих Эдик Шпилевой, пропавший без вести. По словам своей подруги, он туда повел ночных гостей. Неужели именно там были спрятаны камни Японца? Ведь бандиты постоянно использовали это место! Было о чем задуматься. Володя стал читать дальше.

В Барятинском переулке с самого момента его возникновения на карте Одессы было всего шесть домов. Они стояли на обрыве над Карантинным молом, на крутой известняковой скале, испещренной ракушняковыми выработками — старыми катакомбами. С самого момента возникновения катакомбы под Барятинским переулком были главным приютом криминального мира. И убежище это передавалось по наследству.

Тайные подземные ходы закрывали «обманками» — обманными стенами. Вход в «обманку» мог обнаружить только посвященный. По легенде, больше всего «обманок» было в трех первых домах.

Номер один, дом Кондратьева, был бывшим домом английского консула. А идя дальше, Володя буквально не поверил своим глазам! Номер два был домом Коронелли. В нем располагалось долгие годы частное мужское училище первого разряда. А Коронелли вели свой род... от Великого инквизитора Томаса де Торквемады! Они были его прямыми потомками. Именно семью Коронелли больше всех остальных подозревали в симпатиях к масонству. Дом постоянно обыскивался, но ничего необычного в нем обнаружено не было...